Афоризмы великих людей

Ты сам такой, какая женщина возле тебя, ты в её вкусе.

Женщину скандал не портит, а освежает. Она скандалит и живёт. А вам скажешь: чтоб ты подох,—вы тут же исполняете.

Что касается юмора... Ну, конечно, мужской детородный орган, почему—то именно мужской, так высмеян, так обруган, так высмеян, что становится стыдно его носить. Он из переходного мостика превратился в позор нации.

И самовар у нас электрический, и мы довольно неискренние.

Не смог предотвратить — возглавь!

Патриотизм — это чёткое, ясное, хорошо аргументированное объяснение того, что мы должны жить хуже других.

А ценности остаются прежними: честность, порядочность, плечи ребенка, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, бесшумная походка кошки, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо.

Нет истины более достоверной нежели той, что всё, что совершается, как великое, так и малое, совершается с полной необходимостью.

Костры Джордано Бруно и Ванини были ещё свежи в памяти: ведь и эти мыслители были принесены в жертву тому Богу, во славу которого было пролито, безо всякого сомнения, больше человеческой крови, чем на алтарях всех языческих богов обоих полушарий вместе.

Именно вежливость — это условное и систематическое отрицание эгоизма в мелочах повседневного обихода, и она представляет собой, конечно, признанное лицемерие, однако она культивируется и восхваляется, так как то, что она скрывает, — эгоизм, настолько гадко, что его не хотят видеть, хотя знают, что оно тут, подобно тому, как желают, чтобы отвратительные предметы по крайней мере были прикрыты занавеской.

Признание строгой необходимости человеческих поступков — это пограничная линия, отделяюшая философские умы от других.

Вопрос о свободе воли действительно является пробным камнем, с помощью которого можно различать глубоко мыслящие умы от поверхностных, или пограничным столбом, где те и другие расходятся в разные стороны: первые все стоят за необходимостью данного поступка при данном характере и мотиве, последнее же, вместе с большинством, придерживаются свободы воли.

Очевидно, что правильнее объяснять мир из человека, чем человека — из мира.

Я не хотел бы быть Богом, который сотворил этот мир, потому, что страдания этого мира разбили бы моё сердце.

Без женщины наша жизнь была бы: в начале — беззащитна, в середине — без удовольствия, в конце — без утешения.